За чудесным зерном - Страница 48

— Ашур — хороший старик, — говорил Витя, перескакивая от одного воспоминания к другому, — он вылечил меня, он лечил всех.

— В каждом селении у диких народов есть какой-нибудь лекарь, — заметил Веселов.

— Да, но это не лекари, а знахари. Помните, как лечили у «священного очага» сынишку Али-хана? А старый Ашур не колдует, не шаманит. Он собирает травы на лекарства и всех их учит, как ими пользоваться, никаких секретов из этого не делает.

— Ну, а о древних аджинцах ты еще что-нибудь узнал?

Витя улыбнулся, вытащил из-за пазухи пакет. Это была знаменитая географическая карта, с которой Витя начал свое путешествие из Ковылей. За полтора года карта истрепалась, загрязнилась, но полотно, на которое она была наклеена, еще крепко держало закудрявившуюся по краям бумагу.

— Внимание! Доклад мой будет иллюстрирован последними заграничными фильмами, — торжественно заявил Витя. — Я вам уже рассказал, как я слушал Ашура и уснул. — Потом я понемножку собирал сведения об аджинцах. Когда-то, еще раньше всех знаменитых азиатских завоевателей, было здесь — «от гор и до гор» — царство. В нем жили древние аджинцы. Это были тюрки или что-то вроде. Царство это было таким, как полагается всякому царству: правитель драл семь шкур с подданных и воевал с соседями. Воды тогда было больше, чем теперь. Хотан-Дарья не исчезала в песках, и текли другие реки, которых теперь нет.

Но все-таки рек было мало, и селение теснилось возле них. Кое-как жили. Народ работал. Царь, придворные, купцы жили привольно. Помучившись довольно долго, бедняки и рабы возмутились.

Когда не стало ни царей, ни богачей (а борьба длилась несколько лет), восставшие стали раздумывать, как бы получше наладить жизнь. Пустыня воспользовалась тем, что о ней позабыли, и проглотила несколько оазисов. Народы, жившие за горами, прекратили подвоз припасов, потому что соседние правители запретили торговать с разоренной мятежной страной. Но тогда среди восставших появился человек — тот самый, который лежит в гробнице Семи Городов. Он был простой раб с клейменой щекой (помните шрам на портрете?). Своими речами и примером он воодушевил тех, кто пал духом. Он поставил около горных проходов и перевалов вооруженную охрану. Но этот человек был не только вождем. Он оказался искусным строителем, и под его руководством была устроена оросительная система, которая протянулась от гор через всю страну и спасла восставший народ от гибели.

— Это вполне правдоподобно, — заметил Клавдий Петрович, — вероятно, он возобновил существовавшую раньше сеть оросительных каналов.

— В том-то и штука, Клавдий Петрович, что он не восстанавливал старых каналов. Ведь вода из горных рек не могла бы пересечь Такла-Макан: она высохла бы, испарилась, исчезла бы!

— Что же он придумал? — спросил Костя.

— Он придумал необычайную для того времени вещь, которая, по-моему, была еще удивительнее, чем знаменитый канал Хаммураби. Он провел воду с Куэн-Луньского хребта, через трубы под землей, так что вода текла по ним, не испаряясь. Эти трубы протянулись через всю страну. Конечно, это не сразу сделали, а в течение долгого времени, шаг за шагом. Где потребовалось, поставили водонапорные башни. Вождь народа Аджи создал первый в мире водопровод.

— Вот это здорово! — ахнул Костя.

— Покамест воины сторожили границы, все аджинцы — как один человек — выходили на работу, прокладывали трубы… Знаете, точно так же теперь в оазисе Аджи все жители без исключения выходят на поле собирать жатву!

— Постой, постой, — прервал рассказ Иван Викентьевич, — а доказательства у тебя есть, что такой водопровод действительно был? Я ведь знаю, тебе всегда мерещилась техника древнего мира!

Витя покраснел и ответил:

— Нет, я своими глазами видел единственную сохранившуюся водонапорную башню. Это было то «хранилище», в которое ночью зашел Ашур. Хотя этот водопровод звенит и гудит, как вагонные скрепы, — аджинцы тщательно охраняют его: это их последняя опора. А в древнее время, когда были проложены трубы из обожженной глины необычайной крепости (теперешние аджинцы не умеют их делать), от башни к башне под землей струилась вода, и с полей снимали по четыре жатвы в год. Тогда-то аджинцы и разукрасили дворцами свои города.

— Отчего же погиб этот народ? — спросил Костя. — Ведь аджинцам жить бы и жить при таких условиях.

— Да, если бы они были умнее! Вместо того, чтобы завязать сношения с соседними народами, которым, по-моему, тоже не сладко жилось под властью разных царей, аджинцы законопатились в своем государстве и дальше своего носа ничего не видели…

— Это что ж, твой старик Ашур так рассказывал? — спросил Веселов.

— Нет, это я свое мнение говорю. А старик рассказывал, примерно, так. Какой-то завоеватель решил воспользоваться богатствами аджинской страны. Он разбил пограничные отряды и стал продвигаться дальше. Аджинцы вместо того, чтобы организовать оборону и проучить незваных гостей, толпами уходили в глубь страны. Уходя, они разрушали все позади себя. Они выкорчевывали и сжигали растительность, скреплявшую сыпучие пески Такла-Макан, они уничтожали за собой города и — самое главное — разрушали водопровод. Завоеватели не умели исправить повреждений. Они думали не о плодородных полях, а об укреплении своей власти. Они заставляли обращенных в рабство аджинцев не только платить дань, но и строить крепости, в которых размещали свои войска.

— Витя, мы такую крепость видели, правда? Это шестиугольные башни Великого Города?