За чудесным зерном - Страница 10

Москва приближалась. Как цыплята к наседке, сбегались к ней фабрики. Смуглый дым колыхался над высокими трубами, на запасных ветках стояли в ожидании погрузки товарные поезда. Новые составы красными гусеницами подползали со всех сторон. Они везли сырье и скрипели под тяжестью груза.

Гуще и гуще вереницы вагонов, ближе и ближе Москва. Свистки, грохот, гул.

* * *

В маленькой дежурной комнате, на одной из подмосковных станций, за казенным письменным столом сидел молодой парень и, склонив стриженую голову над учебником геометрии, грыз кончик чернильного карандаша, не замечая его терпкого вкуса, и в двадцатый раз пробовал доказать теорему Пифагора.

Товарищ Рябушкин осенью собирался держать экзамен в московский вуз и пользовался каждой свободной минутой, чтобы погрузиться в дебри геометрии.

Дверь дежурной комнаты открылась, и товарищ Рябушкин, словно сквозь сон, услышал:

— Вот — беспризорного привел.

Математик недовольно поднял голову.

На пороге стоял подросток, а за ним воздвигался железнодорожный плечистый мастер, который пояснил Рябушкину:

— Их двое на ходу из коровьего вагона выпрыгнули. Одного я сграбастал, а другой — смылся. — Он с довольным видом осмотрел пленника и прибавил: — Ну, на один раз и этого рыженького хватит! Ну-с, я пойду, товарищ Рябушкин. Счастливо оставаться!

Витя очутился вдвоем с Рябушкиным. Настроение мальчика было самое мрачное: было досадно, что он проехал благополучно тысячу километров и возле самой Москвы так глупо влопался. Недоставало только, чтоб его сочли беспризорным и отправили в какой-нибудь детдом. Или же — что еще хуже — в Ковыли.

Рябушкин рассеянно глядел на мальчика. На своем веку Рябушкин видел не одну сотню беспризорных. Были среди них иногда неплохие ребята: некоторые работали теперь в артелях, другие устроились на заводе. И этот беспризорный — из коровьего вагона — как будто ничего.

«Хотя, — подумал Рябушкин, — кто их разберет. Может и жуликом оказаться».

И Рябушкин принялся расспрашивать Витю.

Мальчик растерянно переминался, смотрел в сторону — то в окно, за которым бледное небо постепенно розовело, то на стол, закапанный красными чернилами. Острые Витины глаза приметили на столе ученическую клетчатую тетрадь, раскрытый учебник и крепко искусанный карандаш.

Витя перевел глаза на Рябушкина, увидел фиолетовые пятна на губах дежурного, уловил дружелюбный огонек в его глазах, — и тут на Витю снизошло вдохновение.

* * *

Костя, благополучно ускользнувший от сторожа, с тоской и волнением в течение целого часа издали разглядывал дверь, за которой скрылся Витя. Перед ним стояла трудная задача: что делать дальше? Вдруг дверь открылась, на пороге показалась высокая мальчишеская фигура, и через минуту Костя тормошил товарища.

— Тебя отпустили? Или ты удрал? Как выбрался?

Витя подмигнул, хихикнул и заявил:

— Ну, едем, браток.

— Куда?

— Ну, конечно, в Москву.

— Да как же это так? Расскажи толком.

— На хорошего парня наскочил. — И Витя рассказал подробно. — Я ему объяснил, что мы с тобой из далекой деревни. Что жили мы у дядьки, который нам не позволял учиться. Что мы сами подготовились по предметам и удрали в Москву, чтоб держать экзамен на рабфак.

— Зачем же ты все это наплел?

— Видишь ли, я догадался, что парень сам готовится к экзамену; ну, значит, и посочувствует. Только знаешь, он — молодец: сразу не поверил, а стал гонять меня по всем учебникам. Гонял битый час до того, что меня в жар ударило. Но тут я — как будто нечаянно — в карман полез и выронил зубную щетку. Тогда он совсем отмяк, велел мне тебя отыскать и — знаешь что? — схлопотал нам бесплатный проезд до Москвы. Хоть и близко, а все лучше, чем пешком!

— Ну и складно же ты врал, Витька! И не совестно?

— Самую малость совестно, — признался Витя. — Уж очень хороший парень.

Ухмыляясь, Витя и Костя минут через пять стояли перед чистеньким вагоном.

Рябушкин передал обоих мальчиков знакомому кондуктору, помахал рукой вслед уходящему поезду и пошел решать теорему.

Глава VI

Москва красилась, строилась, штукатурилась. На перекрестках клокотал в котлах горько-дымный асфальт. Вдоль тротуаров лежали бревна, доски, железные рельсы, стояли башни красного кирпича.

Москва Гудела, звенела, рычала тысячами автомобильных рожков, ошеломляя даже привычных своих жителей, а в ушах у Вити и Кости вся уличная суета слилась в один гул.

Но до университета они добрались. Огромный, раскинувшийся на четыре улицы, он тоже подправлялся. Снаружи на воздушных качелях висели маляры, в широких коридорах стоял крепкий запах свежей побелки.

Для того, чтобы найти Мирзаша Алдиарова, нужно было добраться сначала до профессора Петровского. Мальчики спрашивали о нем всех, кто им попадался на дороге. Тщетные вопросы. Здание было наводнено сезонными рабочими, которым не было дела до профессора.

Мальчики бродили по коридорам, заглядывали в раскрытые двери. Широкооконные комнаты, загроможденные скамьями, мелькали одна за другой. На стенах пестрели рисунки — то части машин, то части человеческого тела. На одном шкафу стоял огромный стеклянный глаз.

В каком-то крутом закоулке Костя и Витя столкнулись с невысоким человеком. У него была борода клинушком, голубые глаза, которые казались сильно увеличенными от стекол очков. Человек взглянул на мальчиков недоумевающе и рассеянно. В руках у него была куча покупок. Подбородком он придерживал красный круглый сыр и две банки варенья.